Нет смысла надрываться — объяснять им правду, ибо все преходяще и бесполезно в круговороте суетливых будней: пройдут годы, и однажды вожди одного клана соберутся с силами и вырежут вождей ныне правящего и вновь, до очередных наглядных разъяснений забудут истинную картину мира… Да, это дикари, предельно свирепые и беспощадные, к языку переговоров и к доводам разума — ну совершенно глухие! Здесь только одно лекарство целебно: истреблять под корень всех туроми до единого, всех, кто способен держать в руках меч, лук и нож. Остальных в рабство — и на продажу. Сначала на своих землях сокрушать, а потом — нанеся ответный визит вежливости в их края — и там… Что нельзя сжечь — можно разрушить. Тогда уже поздно будет молить своих и чужих богов о милосердии: Империя любит вовремя покорных и сурова к остальным.
Как ни мечтал Хоггроги покончить с туроми одним махом — не удалось. Войска туроми разбежались на большие и малые отряды, рыская не только по краю удела, но и осмеливаясь уже на прорывы в самое нутро, там где народ смирнее, где добыча богаче… Их вырезают — кочевников-дикарей, целыми ватагами — а они вновь объявляются, и не потому что бессмертные, а потому что силы на этот раз они собрали несметные. И все-таки основная мощь, ядро вражеской орды, держится и будет держать вместе, единым войском, насчитывающим около полусотни тысяч бойцов, и возглавлял его некий военный вождь Рапан Топор.
— Хорошо хоть, не секира, а, ваша светлость?
Хоггроги распрямился над картой и потянулся со вкусом, прежде чем ответить новоиспеченному барону. Полурасстегнутая холщовая рубашка испуганно затрещала на бугристых плечах. Всюду зима — а в шатре жарко. Вот сегодня — пропади все боги в занебесье! — ему и остальным военачальникам в приказном порядке следует выспаться, иначе это будет не война, а соревнование «кто тупее». Воевали неплохо, и, вроде бы, сообща удумали толковое…
— За что ты мне с детских лет нравился, Марони, с моих детских лет, разумеется, что всегда ты весел, а остришь редко… в отличие от одного знакомого мне сенешаля… Так и дальше держись.
— А что — я, ваша светлость? Мне уже давно не до шуток. Пора бы уже нам взять этих ящеров за хвост — и к карберам в гости отправить. Нам же самим — к ним в гости, с нашими гостинцами. Все только топчемся на наших землях… Вытаптываем.
— Зимою много не натопчем. Ты уже распорядился насчет ополчений, Кари?
— Так точно, ваша светлость. Вот свиток с полной разнарядкой — кого куда.
— Какие полки в заграду определены?
— Смешные и Горные. Только… жалко от себя-то отрывать, ваша светлость.
— Справимся и без них, там они нужнее. — Рокари Бегга обращался к его светлости, а с ответом встрял Марони Горто, барон и бывший сенешаль.
— А я тебя разве спрашивал, сударь барон, ваша милость??? Я к его светлости обращался. Ты бы лучше подальше держал своих фуражиров от моих флангов!
— Сонной челюстью щелкать не надо, фланги — дело текучее. Сударь сенешаль! Только подковы на дорогах и валяются… прибитые к павшим от чьей-то командирской дурости лошадям!
Барон Марони Горто и сенешаль Рокари Бегга отворили пошире рты, чтобы его светлости были слышнее доводы от единственно правой стороны в этом споре… Но глянули на его светлость и со стуком рты позахлопывали.
— Что притихли? Слово маркиза: кто первый из вас тявкнет посторонним звуком, к делу не относящимся, — укорочу на голову немедленно. Итак?
Сподвижники молчали, очень и очень слабо надеясь, что противная сторона не выдержит и… проявит неосторожность.
— А вместо любого из вас назначу замену. Вот они стоят вокруг вас, все неплохо воюют, любой справится.
— Любой! — подтвердили вспыхнувшие служебной похотью глаза на бесстрастных лицах полковников.
— Тоже мне, с-сподвижнички… — Хоггроги посопел немного и поднял левый мизинец к потолку, в знак того, что выговор закончен, совет продолжается.
Предстояло принимать трудные решения… Трудные — это значит отправить на заведомую гибель одних, чтобы сохранить жизни другим. Те и эти — свои, ратники, доверившие свою судьбу вассальной присяге маркизам Короны. Те и эти — хорошие, сильные, верные воины. Погибших будет меньше, чем спасенных этой гибелью, но — все же… все же…
— Предлагаю назвать предстоящее сражение: «Мордушка». Ибо туроми войдут в город, как рыба в мордушку, а уж обратно не выйдут. Что скажете?
— Гм… Дозвольте, ваша светлость?
— Давай, Рында. Кстати, твой полк хорош оказался. Я его думаю к воротам поставить. Например… к западным. Керси, запиши.
— И встанем! И не подведем вашу светлость. А только мордушка — как-то так… не по-военному звучит. Слишком простецки. Но пусть всё бу…
— А ты как предлагаешь? Умеешь хулить — умей заменить.
— Ну… «Ловчая яма». Потому что…
— «Ловчая… яма…» По смыслу оно лучше, нежели моя «Мордушка», но звучит тоже не ахти: ча-я-я… Трубадуры-былинники яякать замучаются, воспевая наши подвиги… «Яма с капканом!» Вот так назовем наше сражение, которое, в случае удачи и успеха, я посвящу памяти своего отца. Не худо бы нам с вами не посрамить его имени… Ну-с, осталось решить, кого мы поставим на стены. Погибнут многие, прямо скажем — большинство из подставных. Предлагаю уцелевшим — годовое содержание сверх обещанного и дополнительный отпуск в течение года, чтобы легче было награду пропивать. Соберем охотников со всех полков, но не более, чем по две сотни из полка. Остальным определиться в засады, но это распределение оставим на потом, на свежую голову. Все на сегодня. Если жрецам нечего тревожного сказать — разошлись. Всем отдыхать. Отдыхать — это спать и отсыпаться. Не советую колобродить и неусыпную стойкость передо мною выказывать. Дел у нас очень много впереди, спокойной ночи, судари.
Замысел был очень прост и очень труден в исполнении. «Яма с капканом» — так решил назвать его Хоггроги Солнышко. Согласно этому замыслу, под главное войско Рапана Топора, верховного военного вождя туроми, маркиз подкладывал один из своих городов. Туроми должны были одержать сравнительно легкую победу и городом овладеть. После того как войско Рапана Топора втянется в город и рассеется на отряды, чтобы грабить, должно и начаться основное сражение. Городские ворота захлопнутся, дабы уже воспрепятствовать не входу в город, а выходу из него, а войска маркиза выйдут из засады и перебьют туроми, всех до единого. При воплощении замысла, на каждом его шаге, могли возникнуть изрядные сложности, и не было никаких сомнений, что сложности будут. От себя и от своих людей Хоггроги добивался непреклонно: учесть как можно больше этих возможностей и погасить, ослабить все учтенные, раз уж нельзя провидеть непредвиденное. С этой целью, все две тысячи строений города были распределены между засадными полками: шесть полков выделил для этого Хоггроги, чтобы воины этих полков, небольшими ватажками пять-десять человек, затаились в каждом доме и по заранее определенному сигналу начали действовать.
